ТЕМА: НЕКРОПОЛЬ Смоленское кладбище

Историко-Статистические сведения о С.-Петербургской Епархии 1875. IV том, стр. 76-82:

Церковь во имя Смоленской Иконы Божьей Матери на кладбище.
1. Местоположение кладбища.
На северо-западной стороне Васильевского острова, на левом берегу Чёрной, теперь Смоленской речки, на широкой низменности, находится Смоленское православное кладбище, одно из древнейших и самое обширное из столичных кладбищ.
2. Название кладбища.
Существует предание, что при построении Петербурга, на Васильевском острове поселилась пришедшая из Смоленска артель рабочих. Они не долго прожили. Непривычный образ жизни, тяжкие труды скоро свели их в могилу. Умерших свезли на берег Чёрной речки и там похоронили. С того времени и поле на южной стороне этой речки стало называться Смоленским. Поэтому и первая церковь на этом поле посвящена была Смоленской Иконе Божьей Матери.

3. История кладбища.
Церковь эта, как видно из донесения в С.-Петербургскую духовную консисторию священнослужителей этой церкви от 2 мая 1768 года и промемории, посланной из духовной консистории в губернскую канцелярию от 9 июня 1768 года за №188, построена была, в силу указа Императрицы Елизаветы из правительствующего Сената, в 1756 году, от губернии, казенным коштом, по средине существовавшего уже кладбища, которое, в тоже время обнесено деревянным забором квадратно, по сту саженей. На западной же стороне, кладбище, кроме забора, отделено было от поля каналом.
Погребать на смоленском кладбище начали с самого заселения Васильевского острова. После полтавской победы, обеспечившей существование Петербурга, Пётр Великий обратил особенное внимание на Васильевский остров, хотел изрезать его каналами, застроить домами, оградить бастионами. В 1709 году, Меньшиков стал строить здесь свои палаты, его примеру последовали другие. Громадные постройки потребовали большого числа рабочих рук и на Васильевском острове поселились те, кого царская воля призвала в Петербург со всех сторон русского царства, но об них никто не заботился. Работники приносили с собой орудия и получали из казны: казенные - только пищу, а вольные и плату по 3 коп. в день. Помещений для рабочих не было. Каждому предоставлялось право строить для себя избу, или рыть землянку. Оттого то все рабочие, в первое время по прибытии в Петербург, жили под открытым небом, что конечно, не могло производить благоприятного влияния на их здоровье. Жители Петербурга часто испытывали дороговизну съестных припасов и даже голод, и тогда рабочие получали дурную пищу, или оставались совсем голодными: а работать все-таки приходилось, и работать тяжко. Случалось, что рабочие не приносили с собою орудий, или они портились, - и тогда землю приходилось рыть голыми руками и выносить на себе в мешках и полах платья. Понятно, что непривыкшие к такому образу жизни, к таким трудам, рабочие бегали, хворали и умирали. (Устрялов говорит, что в Петербурге, в петровское время, свирепствовала цинга и другие болезни. Прибавим, что средств к излечению больных в Петербурге было очень немного, да и теми простой народ не пользовался, - и станет ясно, что в Петербурге умирало много народа; если не половина, то по крайней мере 1/3 рабочих людей.)

Умирало много народа, но где же погребали умерших?
Строители, мало заботившиеся о живых, ещё меньше думали об умерших. До 1709 года не только на Васильевском острове, но и в целом Петербурге не было отведено места под кладбище и умерших погребали, где попало и как попало. Погребали на Выборгской стороне, вблизи батарейного въезда к Охте, где тела покойников вырывались из земли волками собиравшимися сюда из окрестных лесов и пустошей; погребали на Аптекарском острове, где почти все тела умерших вырывались из земли ворами и разбойниками, во множестве скрывавшимися в окружавших Петербург лесах (Для построения Петербурга, Пётр приказал выслать 2 000 воров, осужденных на каторжную работу. Устрялов). Могли погребать и в других местах, потому что в начале для этого не требовалось разрешения, а потом утверждались кладбища, уже существовавшие. Священник Михаил Архангельский говорит, что до 1719 г. умерших в столице хоронили только при Самсониевской церкви; но почтенный изыскатель не обратил внимание на то, что и до ноября 1709 года, когда Пётр I дал повеление о построении Самсониевской церкви, в Петербурге люди умирали и погребались. Приказ Петра I об открытии ямского кладбища и подчинении его почтмейстеру последовал 11-го июля 1719 года; а между тем, в 1710 году в ямской погребен сын Меньшикова (описание более оригинального погребения этого малютки можно найти у Башупного). Погребали и в Невской лавре, где похоронены царевна Наталья Алексеевна, скончавшаяся 18 июня 1716 года, лейб-медик Арескин, фельдмаршал Шереметев и другие. Погребали и на Выборгской стороне, где в 1715 году, при существовавшем уже госпитальном кладбище, по указу Петра I, выстроена была церковь св.Иоанна Богослова. Могли погребать и в других местах, потому что за этим наблюдения не было.

Где же погребали умерших на острове, особенно во время ледоходов, бурь и наводнений, когда сообщение с другими частями города перерывалось? Ответом на этот вопрос служат длинные ряды могил по южному берегу Чёрной речки и западному малой Невы. В последних числах сентября 1863 года найден был целый ряд гробов на берегу Чёрной речки, когда рыли фундамент для прачечной. На берегу малой Невы также недавно отрыты гробы огородником. Число гробов могло увеличиться оттого, что в промежуток времени между 1710 и 1725 гг. выстроены были на северном берегу Чёрной речки, на северо-западе от нынешней большой кладбищенской церкви, казармы для Ингерманландского полка: а на южном берегу тоже же речки, при истоке её из малой Невы острог воеводской канцелярии (оба здания находятся на плане С.-Петербурга 1725 г. См. планы С.-Петербурга составленные Н.Цыловым. С.-Пб.1852 г. и у Устрялова). При основании Петербурга разрешено было тела умерших предавать погребению подле самых домов. В казармах и тюрьме, конечно, умирали и тела покойников погребались недалеко от самих зданий. Арестанты в цепях и погребались, и в 1857 г. на берегу Чёрной речки, при прокладке трубы на дворе церковного дома, найдено было много скелетов и между ними один в цепях. На Чёрную речку привозили покойников и со всего Васильевского острова, когда сообщение с другими частями города прекращалось, а также лишенных христианского погребения и тех, кого почему-нибудь не отпевал приходской священник; таких в петровское время было очень много. В 13 пункте инструкций, в 1721 году, данной заказчиком духовных дел, архимандритом Трифиллием, говорится: «Священникам приходских своих людей, кои скоропостижно, без покаяния и св. причастия умирают, без похоронных памятей у св. церквей погребать не велеть, и в тех памятях писать тебе, дабы священникам свидетельствовать и обыскивать, и осматривать тех умерших, именно: оной, умерший, в жизнь свою не был ли церкви святой противником, или явным раскольщиком, и не убит ли, и не удавлен ли, такожде хмельным питием и отравами сам себе (или прочие кто) не уморили ли и не от своих ли рук умре; и если, по свидетельству, явится тот, умерший, от онаго свободен, такового велеть погребать у церкви, с отпеванием, и те обыски и осмотры, за руками, велеть присылать к тебе впредь для спору. А ежели в оном явится в чем виновен, такового у церкви погребать не велеть, но вне церкви, где таковые погребаются».

В петровское время много было раскольников, много грабежей и убийств, но ещё больше пьяных и опившихся. Поэтому приходские священники очень часто законом принуждались подле церкви не погребать; но духовенство того времени не отличалось ни высокою нравственностью, ни глубоким бескорыстием, - и потому, чтобы получить несколько лишних копеек, при погребениях делало всякого рода прижимки, ещё более увеличивавшие число погребаемых вне церкви. Отпетые пришлыми священниками, шатавшимися по Петербургу «семо и овамо» и без разрешения синода совершавшими различные молитвословия и требы, также у церкви не погребались. И все такого рода покойники на Васильевском острове распространяли кладбище по берегу Чёрной речки и малой Невы.
Об этом кладбище знало начальство, как светское, так и духовное. Когда строили старый андреевский собор (оконченный в 1728 году, освященный в 1732 году), жители Васильевского острова просили позволения подле собора открыть и кладбище; но святейший синод, до которого доходило это дело, просителям отказывал, и вместо того предписал: «умерших на Преображенском острове погребать у Галерной гавани». Тоже самое повторено было и в докладе «о погребальных местах в С.-Петербурге», 26 октября 1732 г., представленном в св. синодом Императрице Анне Иоанновне и ею утверждённом.
Где находилось это кладбище? На плане С.-Петербурга 1738 г. оно показано между Большим и Средним проспектами, за 23-ю линиею острова: но чрезвычайно низкий грунт земли, в дождливую погоду и при ветре с моря (когда все это пространство покрывалось водою), делал это место чрезвычайно неудобным и даже недоступным. Поэтому, если и погребали здесь, то очень немногих, и в народе не сохранилось даже памяти об этом кладбище. В дурную погоду, вероятно, погребали на прежнем месте, на берегу Чёрной речки, и этим едва ли нарушалось синодальное предписание, потому что для жителя Невской лавры Чёрная речка находилась и находится у Галерной гавани. Расстояние между ними не более 1 ½ версты.

Скоро, однако же, место для погребения покойников на Васильевском острове означено было гораздо точнее. При кабинете Анны Иоанновны существовала особая комиссия о строении С.-Петербурга. Св. синод препроводил к ней составленный им проект о кладбищенских местах в С.-Петербурге. Комиссия назначила от себя нескольких архитекторов для исследования, на указанных синодом местах, грунта земли и высоты грунтовой воды. Получив от архитекторов сведения об этом, комиссия представила синоду своё мнение о кладбищенских местах с планами их. Опираясь на нем св. синод, 23 октября 1738 года, постановил: в С.-Петербурге погребению быть надлежит на Васильевском острове у Чёрной речки, между 18 и 23 линиями, к какому месту дорогу расчистить от вновь наростного кустарнику и поделать канальцы. Принимаемое под кладбище пространство было довольно низменно и потому св. синод предписал: «для возвышения кладбищенских мест поделать вокруг и поперек каналы, в пристойных местах устроить пруды, вынутою землею засыпать низкие места и возвысить; само кладбище огородить деревянным забором, и построить при тех кладбищах деревянные покои для житья караульным и могильщикам, и для содержания всяких потребностей к погребению; а те строения, каналы, пруды и городьбу делать и впредь содержать в добром порядке из церковных доходов». 19 июля 1739 года, комиссия подала в св. синод донесение, в котором предлагала прислать к ней людей для принятия кладбищенских мест в духовное ведомство. Это было исполнено и кладбищенское место на Васильевском острове принял священник Андреевской церкви Никифор Никифоров. Церквей на кладбищах не полагалось; а отпевание и поминовение усопших производилось в приходских и домовых церквах. Порядок на кладбище должен был поддерживаться могильщиками, обязанными копать могилы не менее трех аршин глубины, зарывать их, потом стаптывать и землю насыпать над ними на целый аршин. Они же обязаны были «содержать на кладбищах караулы, с переменою всегда по два человека, и часы городские слушая или песочные имея, в колокол звонить по обыкновению». Могильщиков на каждом кладбище было по 4 человека. Они определялись из отставных солдат в богадельнях, «которые покрепче здоровьем» (Припомним, что в это время солдат увольняли в отставку большею частью только «за безобразием», т.е. совершенным отсутствием человеческого образа).

Работы и расходы по Смоленскому кладбищу должны были производиться на церковный счёт, между тем, как церкви – источника, из которого можно было бы производить эти расходы, не было; а у Синода не было сумм на постройку кладбищенской церкви. Поэтому поводу возникла переписка между духовным и светским начальствами и окончилась к 1755 г., когда, в силу указа Императрицы Елизаветы, казенным коштом от губернии, на Смоленском кладбище построена была деревянная церковь в честь Смоленской Иконы Божьей Матери, а самое кладбище обнесено забором квадратно, по сту саженей, на западной стороне, сверх забора, отдельно было от поля ещё каналом. В вознаграждение за понесенные расходы, губерния подчинила себе и кладбищенскую церковь c её доходами. Наблюдение за кладбищем, на основании прежних правил, поручено было оставным солдатам городской богадельни, находившейся на северной стороне кладбища и построенной, может быть, из упраздненных казарм ингерманландского полка. Так было до 1768 г. Губернская канцелярия считала церковь своею собственностью, забирала доход и не обращала никакого внимания на церковные потребности. Оттого-то церковь под её управлением пришла в совершенный упадок. В 1768 году священнослужители смоленско-кладбищенской церкви: иерей Андрей Димитриев, иерей Фёдор Черновский и дьякон Стефан Фетов, подали донесение в С.-Петербургскую духовную консисторию, в котором прописали, что на оной церкви крыша обветшала, от чего летом и осенью в дожди, а весною от тали снега в разных местах, а паче над святым престолом бывает теча, о чем помянутой канцелярии и представлено было от нас неоднократно с требованием, чтоб оную крышу, також и церковные крыльца развалившиеся починить, а ограду, которая во многих местах весьма обветшала исправить и недостающих в церкви книг – псалтырь следованную, часослов, до к поучению народа прологи искупить, но потому нашему представлению от помянутой канцелярии ничего не учинено. Вследствие доношения, консистория промемориею, от 9 июня 1768 года за №188, потребовала, дабы губернская канцелярия благоволила церковные потребности купить, также и оную (смоленско-кладбищенскую) церковь из упомянутых церковных сборов починкою исправить без замедления.

В 1769 году по указу правительствующего Сената Смоленско-кладбищенская церковь вместе с находившимися на месте нынешней большой церкви городскими богадельнями передана в ведение конторы экономии и препоручена в смотрение находившемуся при богадельнях комиссару прапорщику Петру Шураеву, под смотрением которого, для караула той церкви определено потребное число сторожей 3 человека (смотр.указ духовной консистории 24 сентября 1787 г.). Но этим распоряжением епархиальное начальство не удовлетворилось; оно не хотело оставлять церковь в ведении светского начальства и достигло того, что в 1770 году церковь передана была в епархиальное ведомство; но как видно с большим ограничением. Церковные доходы, равно как и необходимые по церкви издержки; контора удержала за собою. Между тем церковь пришла в крайнюю ветхость и потому в 1772 году той же конторою была совершенно переделана и 8 ноября того же года освящена. Тогда же определено было в этой церкви отпевать младенцев умерших от оспы, почему и церковь с того времени стала называться оспенною. В таком положении Смоленско-кладбищенская церковь находилась до 1780 года, когда по силе Высочайшего учреждения контора экономии была уничтожена, и находившиеся под смотрением её богадельни переданы в ведомство Приказа Общественного Призрения. Контора экономии, при отдаче богаделен, объяснила, что в ведомстве её состоят при кладбищенской церкви для погребения умерших людей и представляла при этом опись церковной утвари и ризницы. Но приказ не осмелился входить в подробное рассмотрение или поверку наличных церковных вещей, потому что 25 гл. Высочайшего учреждения запрещала ему иметь приходские церкви в своём ведомстве.
В следующем 1781 году 30 августа, именным Её Императорского Величества указом, объявленным губернскому правлению чрез господина генерал-аншефа Её Императорского Величества генерал-адъютанта и кавалера князя Григория Александровича Потёмкина и губернским правлением сообщенного духовной консистории, повелено было: «счисляющиеся при богадельнях церкви: 1) на Васильевском острове Смоленская Пресвятой Богородицы, 2) на Выборгской стороне Иоанна Богослова, 3) при Волковой деревни, и часовню на Петербургской стороне отдать в ведомство епархиального архиерея». По силе такого указа, консистория, истребовав от кладбищенских священнослужителей сведения о состоянии церквей, определила: церковный сбор передать в ведение церковнослужителей, с тем, чтобы они все собираемые деньги отсылали в консисторию, оставляя из них на церковный обиход, т.е. свечи, ладон, вино и просфоры и уголье по пяти руб. в месяц и о расходах их подавать через год в консисторию рапорты. Кроме того, из кружечных доходов платить сторожам столько же, сколько платила контора экономии. Так как Смоленская церковь по ветхости требовала исправления, а контора забрала у ней все деньги (По отзыву конторы во всех кладбищенских церквах ежегодно собираемо было около 300 руб. и того меньше) и не возвращала их, то Консистория определила исправить эту церковь на сумму волковской церкви заимообразно (см. указ Консистории 24 сентября 1781 г.). Таким образом Смоленско-кладбищенская церковь окончательно перешла в ведение епархиального начальства, но при этом, по резолюции высокопреосвященнейшего митрополита Гавриила, все церковное имущество отдано было опекунскому совету. /опись имущества прилагается/
Переход в епархиальное ведомство сначала не принес кладбищу очевидной пользы. Прежде кладбищенские доходы поступали в конторы, теперь в Консисторию. Кладбищу оставалось только 5 руб. в месяц. Администрация кладбища также не улучшалась. На кладбище находилось в это время два священника – Гавриил Замятин и Григорий Знаменский, люди больные и малоспособные. Они не заботились об улучшении кладбища и потому на нем по прежнему оставалась теснота, беспорядок и разрушение. В 1780 году, Григорий Знаменский скончался; на место его поступил Прохор Иванов, из учителей, но, пробыв меньше года, перешел в Измайловский полк. На место его поступил Иван Клитин, человек честолюбивый, но не деятельный, даже небрежный. Кому же было заботиться об улучшении кладбища? В 1783 году скончался Гавриил Замятин и на место его, по резолюции высокопреосвященнейшего Гавриила и указом Консистории от 21 июня 1783 г., за №602, переведен к Смоленско-кладбищенской церкви, из Ропши, священник Георгий Петров. С поступлением его начинается новый период истории Смоленского кладбища.

Священник Георгий Петров родился в 1743 году. Отец его, Пётр Леонтьев, происходивший «из поповских детей города Москвы», с 21 октября 1751 г., служил священником в Смоленском пехотном полку, и, как значится в аттестате, в 1764 году выданному ему офицерами полка «находился во время прусской войны в походах и на баталиях при полку всегда безотлучно. В 1757 году в Ковнах, у закрытия магазейнов, а в том же году, августа 19, при действительном с неприятелем сражении, под деревнею Эгерздорфом, в 1758 году – под Кюстрином и в походах в Померании, в 1759 и 1760 г. – в Силезии, в Бранденбургии и во всех тех местах, где Её Императорского Величества армия находилась». При отце неотлучно находился и сын его, Георгий Петров, может быть, приучаясь к исправлению должности псаломщика. Воротившись из компании в 1763 году, Георгий Петров поступил псаломщиком в Москву, в церковь Владимирской Иконы Божьей Матери, что у Никольских ворот. Отсюда в 1765 году, он просил увольнения в С.-Петербург, для приискания другого места, чтобы находиться поближе к отцу, определенному тогда священником в Колтовскую церковь, что на Петербургской стороне (1773 г., 25 октября, Пётр Леонтьев переведён был оттуда к церкви Петра и Павла, что в селе Колтушах, священником, на положенное там денежное по сту руб. в год жалование, да сена кошеного по 50 пудов (указ Консистории, №1308). Но такое содержание Леонтьеву, видно, не понравилось. Он поступил в монахи и в 1780 г. умер у берегов Испании, на корабле «Исидор». По смерти его осталось денег разною российскою монетою 142 р. 30 к. Погребен на Смоленском кладбище). По случаю увольнения, Георгий Петров получил от архимандрита (Церковь Владимирской Иконы Божьей Матери находилась в ведомстве ректора академии, архимандрита Геннадия) аттестат, в котором значится, что при Владимирской церкви он «был без всякого подозрения и оную (псаломщика) должность как в чтении и в пении исправлял добропорядочно». В Петербурге Петров просился на причетническое место в академию художеств. Возникла переписка между петербургскою и московскою Консисториями и во время её место в академии отдано было другому. Когда же пришло увольнение из Московской епархии, то Петров воспользовался им для поступления в Александро-Невскую семинарию, хотя ему было уже около 23-х лет. Чрез 7 лет он окончил курс и 1771 года поступил священником в село Ропшу, где с 2-го апреля 1778 года служил и в домовой церкви князя Григория Григорьевича Орлова. Из Ропши переведён на Смоленское кладбище.
Здесь прежде всего ему пришлось отыскивать для себя квартиру. По берегу Чёрной речки, вблизи кладбища, стояли деревянные, одноэтажные, в два, три и четыре окна, домики. При построении Петербурга принято было правилом: ближайшие к церкви места отдавать священно и церковнослужителям, с таким обязательством, чтобы они данных им мест посторонним лицам не продавали, а в случае ненадобности уступали бы той же церкви священно и церковнослужителям. Раздача мест происходила в существовавшей тогда главной полициймейстерской Канцелярии. Священники, диаконы и причетники Смоленской церкви брали небольшие участки пустопорожней земли и строили домики со службами, разводили огороды. По смерти священника, земля с постройками переходила к его наследникам, доставляла приют сиротам. За то вновь поступающий священник, в начале не имел приюта. Положение Георгия Петрова было тем более затруднительно, что ближайшая к кладбищу земля вся уже была разобрана. Ему удалось убедить вдову священника Гавриила Замятина продать свой домишко за 70 рублей «для его, Петрова, собственной надобности, или в пользу церкви». В этом убогом домишке Петров и поселился.

Его высокопреосвященство, назначая Петрова на кладбище, словестно возложил на него и строение церкви, т.е. настоятельство. Новый настоятель начал ревностно заботиться об изыскании средств и приобретении места для постройки новой церкви. Вероятно, по его ходатайству, по определению его высокопреосвященства, 6-го сентября того же года, выдана была священнослужителям книга для сбора подаяний на построение каменной церкви, а в этом сборе самое деятельное участие принял тот же священник Георгий Петров; другой священник почти не касался этого дела. В это время происходила перестройки и деревянной церкви. В ней устроился новый теплый придел, на что причт просил Духовную Консисторию отпустить 200 руб., она же отпустила только 100 руб. Денег, разумеется, не достало и о.Георгий, опасаясь утруждать начальство своею просьбою, обратился к свору добровольных подаяний и этим окончил церковь в одним приделом. Придел этот, по благословению митрополита, освящён 8 ноября 1783 года, в честь св. архистратига Михаила корпусным архимандритом Макарием (указ Консистории, 20 ноября 1783 года). В это время уже производилась ломка богаделенских зданий и, по словесному разрешению митрополита, Петров купил у начальника Приказа общественного призрения оставшийся от ломки кирпич, бутовую плиту и один деревянный дом, за что и следовало заплатить 229 руб., да ещё нужно было употребить на перевозку 50 руб., между тем, в Консистории кладбищенских денег осталось только 207 руб. 17 коп., поэтому в приказ недоплачено 71 руб., оне уплачены гораздо позже самим Петровым. В тоже время Петров хлопотал об уступке богаделенской земли в пользу кладбища для построения церкви. И здесь о.Георгий достиг своей цели. В 1785 году, Духовная Консистория, указом от 2 марта за №234, сообщила кладбищу, что приказ общественного призрения «хотя сам имел надобность в богаделенском месте; но построение на сем месте церкви и кладбища предпочитает другой надобности, а потому богаделенское место отдает беспрекословно».
В церкви свечные и кружечные доходы состояли в ведении поступившего раньше Петрова священника Ивана Васильева Клитина, что не нравилось Георгию Петрову, и указом Консистории, от 11 августа за №663, повелено передать эти суммы вместе со всем церковным имуществом в ведение Георгия Петрова. В силу такого указа Георгий Петров и получил от Клитина 285 руб. 13 ¼ коп. Заведывание церковными суммами естественно придало Георгию Петрову большее значение на кладбище. В том же 1785 году, поручено было архитектору Алексею Иванову составить план и фасад новой каменной церкви.

В 1786 году план этот представлен на рассмотрение Его высокопреосвященства. 2 июня митрополит Гавриил сам прибыл на Смоленское кладбище, осмотрел церковь и сам назначил место для построение новой. 17 июня тоже года Георгий Петров подал прошение митрополиту о разрешении заготовлять материалы на постройку новой церкви и на это прошение 18 июня последовала резолюция, за №761, «церковь строить благословляем». Поэтому 1 июля начали рыть рвы для фундамента новой церкви, а 19 июля произведена самая закладка, хотя денег в церкви находилось только 1676 р. 45 коп. Священник Георгий Петров рассчитывал на сборную книгу, добровольные вклады, за места и пожертвования. Такой расчет оказался верным. Церковные доходы после закладки церкви значительно увеличились, за места охотно вносили вкладу по 5,25 руб. и более. С того времени добровольные вклады за места на новом кладбище (к северу от каменной церкви) уже не прекращались. Во время постройки церкви за места собрано свыше двух тысяч руб., а по сборной книге получено 12 040 р. 20 к. Здесь протоиерей Петров выказал особенную ревность. Нередко приходилось ему переносить отказ испытывать неприятности даже унижения. Рассказывают, что один домовладелец, наскучив посещениями и просьбами о. Георгия, прогонял его. «Что же мне делать? - сказал ему о. Георгий. Ты думаешь,. Я стал бы ходить к тебе, еслиб другие жертвовали; - ни за что не пошел бы. А то никто не даёт денег. Давай же ты. Не останавливать же постройку церкви.» И купец опять жертвовал деньги. Кроме того многие доставляли материалы: песок, плиту, известь, кирпич и лес. Все материалы подвозились по Смоленской речке к самому месту постройки. Правда, для этого неоднократно приходилось ломать мост, ведущий к немецкому кладбищу, и потом снова починять его за церковный счёт; но плотничьи работы в это время ценились очень низко, так что сломка и починка моста обходилась не дороже 5 руб. Все материалы закупались в раздроб, экономическим образом и потому за один и тот же материал платилось не одинаково. Работники также занимались поденно и поштучно и получали плату не одинаковую. За работами кроме архитектора наблюдали и помощники его, Пётр Гинц Пазен и Михаил Быков. Пазен за труды получил сто руб., Быков сто двадцать пять руб., а самому архитектору за присмотр и чертежи выдано триста руб. В 1786 и 1787 гг. церковь отстроена до купол, а купол по архитрав, боковые стены доведены до сводов. Колокольня поднята до второго яруса. В 1788 г. продолжались каменные работы, окончен купол, выведены своды и церковь покрыта жестью и железом. В том же году поставлен крест. В 1789 г. окончена колокольня и поставлен крест. Церковь снаружи и внутри оштукатурена и выкрашена, утроена паперть и боковые крыльца; полы в паперти и на крыльцах, а также в боковом приделе высланы плитой по дереву. В 1790 году в большом приделе сведены половые своды и высланы полы плитой, починяли штукатурку, белили, красили, производили столярные работы и постановку иконостаса.
Сколько употреблено материалов на построение церкви, а также сколько стоили работы плотничные, каменные и другие определить не возможно, потому что нет правильной строительной ведомости. Сохранились только отрывочные записи, из которых здесь и приводятся особенно замечательные.

Постановка крестов на церковь и колокольню.
Сделано два креста дубовых на церковь и колокольню с переделкою ………15 р. - к.
На оные два креста и два шара меди полированной под золото весом 5 пуд. 14 фун., за каждый пуд по 21 р., за все …………………………………………………………128 р. 40 к.
На позолоту 2-х крестов употреблен 71 голландский червонец на сумму……241 р. 20 к.
За позолоту по 50 к. с каждого червонца …………………………………………35 р. 50 к.
За подъём крестов ………………………………………………………………………4 р. 50 к.
Итого за кресты……………………224 р. 60 к.

Плотничная работа.
1788 года, с начала весны и под осень за разные мелочные поделки около купола, пилястр, обшивку оных и обшивку алтаря и фронтонов под крышу, под железа, также за покрышу в зимовье колокольни, за обшивку досками окон и дверей поденщины дано 62 р. 60 к.

Штукатурам.
1789 г. за штукатурную работы за всю церковь снаружи и внутри и за каменные работы, которые показаны в договоре, рядная цена 700 р., им же за прибавочные каменные и штукатурные работы сверх договору и за штукатурные гвозди 40 р. 60 к., всего следовало заплатить 740 р. 60 к., но за вычетом забранных ими от известного благотворителя хлебных припасов на 120 руб. деньгами дано ………………620 р. 60 к.
Каменщикам за всю работу………………………814 р. 60 к.

Материалы.
1788 года куплено кирпича от купца Герасима Скачкова четыре судна числом 111 500, ценою за каждую тысячу по пяти руб. с поставкой на берег, всего следовало отдать 592 р. 50 к., но за уступкою 20 тыс. кирпичей отдано денег за 98 тыс. кирпичей …492 р. 50 к.
Досок чистых в 2 ½ дюйма в разные места для простых дверей и прочего 50, с поставкой………………………………………………………………………………17 р. 50 к.
Железа разных сортов от Демидова 49 пуд. ……………………………………62 р. 65 к.
Всего же на постройку церкви израсходовано …………………………………18 010 р. 22 к.
Из них на подвоз материалов 1 975 р. 75 к. и на внутренние украшения …2 654 р. 45 к.

В 1790 году церковь была окончена. Сперва отделан боковой теплый придел. Сюда о.Георгий хотел перенести иконостас из деревянной церкви; но митрополит Гавриил определил поставить здесь иконостас из церкви Иоанна Богослова, построенной по указу Императора Петра I-го в 1715 г. на Выборгской стороне при госпитальном кладбище. По отдалённости от города и неудобству сообщения там погребали всегда мало, так что нередко и священника не было. Почему в 1772 г. церковь Иоанна Богослова и упразднена. С того времени утварь этой церкви и иконостас хранились в церкви св. Самсония. Придел этот освящен 1790 года сентября 26-го в честь св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова, а 1 октября освящен и главный придел в честь Смоленской Иконы Божьей Матери.
По плану и фасаду церковь не отличалась изяществом. Она имела в длину и ширину по 6 сажень и накрыта была широким византийским куполом, с круглыми окнами. Купол этот первоначально раскрашен был малярами. Только на самом верху, в латернике, сделано сияние неизвестным живописцем, за что и заплачено ему 15 руб. С северной и южной стороны пристроены были к церкви деревянные покрытия деревом крыльца. В западной находилась также пристройка, в виде параллелограмма, разделенного капитальной стеной. В северной, гораздо большей, его стороне устроен был тёплый придел, а в южной производилась свечная продажа и велись записи погребаемых. Далее к западу примыкала к церкви колокольня в два яруса, четыреугольная, с шпилем на верху. На восточной стороне от купола в одном большом полукруге помещался алтарь. При нём не было ни ризницы, ни пономарской. В алтаре над престолом находилась сень. Иконостас сделан был охтянами без царских врат, живописи и позолоты за 557 р. 50 к., а за резьбу царских врат и раму к местному образу заплачено придворною конторою рещику Якову Дунаеву 60 руб. За позолоту 650 руб., за провоз 15 руб., да за написание 4-х евангелистов и Благовещения на царские врата 65 руб. Местные иконы Спасителя и Божьей Матери во весь рост пожертвованы были в нашу церковь Иваном Акимовичем Акимовым, адъюнкт ректором и профессором исторической живописи в академии художеств, писавшим иконы в соборе Александровской Лавры. Северные и южные двери писаны были художником Козловым. За икону пророка Даниила в южной двери заплачено ему 35 руб., а икона пророка Иезекииля в северных вратах (лучше первой) пожертвована им. Пожертвованы также: икона Тайной вечери и распятие с предстоящими, неизвестного художника.

Во время постройки каменной церкви, вновь отведенная под кладбище земля была отдана огороднику с тем, чтобы он уровнял её, очистил от кирпича и мусора. Доходы, получаемые с огородника, употреблялись на проведение на кладбище канав, укрепление берегов и украшение церкви.
В 1791 году окончательно сведены счёты, и из оставшейся от постройки суммы, 500 руб., отослано в ломбард, для приращения процентами.
Теперь на кладбище находилось две церкви; одна в честь Смоленской Иконы Божьей Матери, каменная, а другая деревянная, в честь св. архистратига Михаила. Деревянная церковь, не смотря на недавнюю переделку, совершенно обветшала, при том поддержка ей в прежних размерах с построением каменной церкви стала бесполезною и для церкви убыточною. Поэтому, в январе 1792 г., о.Петров представил его высокопреосвященству план и смету на перестройку деревянной церкви. Этот план с двумя фасадами и сметою стоили церкви 10 руб. 10-го июня того же года, последовала резолюция его высокопреосвященства, которою разрешалось перестроить церковь. Весною о.Георгий приступил к постройке, к осени церковь была окончена и 8 ноября освящена в честь архистратига Михаила. Постройка её, вместе со сломкою старой, стоила 786 руб. 33 коп. Это было небольшое здание простой архитектуры, выкрашенное белою и зеленою красками, с дубовым, вызолоченным крестом на верху.
В том же 1792 году, 28 сентября, о.Георгий просил разрешения на постройку трёх каменных домов, что и разрешено было резолюцией его высокопреосвященства от 18 октября, выраженною в указе С.-Петербургской духовной Консистории от 22 октября того же года за №856. Почему в следующем 1793 году и приступили к постройке первого каменного дома, в котором в настоящее время помещается протоиерей. Дом этот окончен постройкой осенью 1794 года и стоил всего 5 020 руб. 13 коп. В церкви недостало денег и она осталась должною различным лицам 507 руб. 79 ½ копеек. Этот долг в следующем же году был уплачен.
Между тем, о. Георгий задумал устроить при церкви траурное заведение. «Принадлежности к погребению», вероятно покровы и катафалы, как можно заключить из Синодального указа 1738 г., существовали на кладбище и раньше. О.Петров задумал пополнить это всем необходимым при погребении и ещё в 1794, как видно из представленной им в Консисторию ведомости о расходе церковных сумм, устроил «похоронные зимние дроги на полосках», за которые с оковкою и окраскою тогда же заплатил 50 рублей. Но употреблялись ли эти дроги и приносили ли какой либо доход не известно.
Теперь о. Георгий убедил причт сделать складчину на устройство траурного заведения. Первым внёс деньги дьячок Соколов (не редко подвергавшийся штрафам) 5 руб. асс. За ним пошли и другие. Тогда о.Георгий написал митрополиту такое письмо, 1796г., 6 марта:
«Многие опыты доказали, в какое бедное состояние повергаются духовного звания жены с детьми после смерти мужей своих; самый первый случай погребения почти всегда бывает печальным акционом, недовольно имения мужа, но даже одеяния его, и книги его, которые он не так для себя, как для просвещения детей своих старался собирать за настоящую цену, а продаёт при сем случае за ничто к разорению оставшегося семейства и к потере его намерения.
Оставшихся сирот будущие обстоятельства так горестны, что всякий шаг с детьми воздыханием и слезами сопровождается, когда безгласие, недостаток, дети её, суть к тому побуждением всегдашним и очевидным.
Способ к пропитанию собственному и детей, остаётся только тот, чтоб скитаясь по дворам нести тяжкие труды, получая только весьма малые и посмеятельные с презрением награждения к бесчестию состояния и к напоминанию потерянного пропитания, раздирающему горестное её сердце.
Проницательный ум, великое и благодетельное Ваше Высокопреосвященства сердце, да не лишить сих строк обыкновенного благорассмотрения и милостивой решимости.
Некто из благотворительных особ, видя плачевные дни оставшихся жён и детей священно и церковнослужителей, открывает милость свою для служащих нашей церкви, на свой кошт построил похоронные вещи и траур, а именно: билетную доску, покрывало, 6 попон, 15 плащей, шляп со флиором столькож; к сему прибору благоволите ли Ваше Высокопреосвященство присовокупить дроги и покровы, с тем, чтобы чрез год собранная сумма отдавалась в ломбард, и ведать о том всем священно и церковнослужителям и как скоро или кто из служащих церкви неисцельно заболит или, по сущей старости, не в силах будет исправлять должности, или останутся сироты, то употреблять оную сумму следующим порядком:
Ежели будет священник, или другой кто или разного звания сирот, две оказии откроются, то делить, соображаясь против обыкновенных доходов раздела, а при одной оказии священника оной доход одному семейству выдать, прочие звания часть годового дохода против раздела получают; выдача оных денег должна быть по прошествии полугода или по третям года.
Остающаяся же сумма, по накоплении отдаётся для сбережения в ломбард на неопределённый случай для пособия сирот, и чтоб церковь впредь не отягощалась никакой починкой оных вещей, ниже по обветшанию постройкой вновь, но все сие исправляется оною же суммой.
Естлиж в кратком сем расположении по времени окажутся какие недостатки, об этом общество непременит Вашему Высокопреосвященству представить. О призрении квартирою нет сомнения конечно, по благости Вашего Высокопреосвященства, в церковных домах будут помещены.
Сие благодетеля расположение к поддержанию сиротства и болезненных нашего общества; да утвердить благодетельная десница Вашего Высокопреосвященства и тем отрет слёзы будущих несчастных, дабы благодетель сей, который избегая тщеславия заповедал скрыть имя своё, мог видеть отраду своего намерения, дабы в случае упомянутых несчастий общество наше имело некоторую подпору, а Вашего Высокопреосвященства сострадательное к страждущим расположение проповедалось навсегда!»

Высокопреосвященнейший Гавриил утвердил это представление резолюцией 6 марта 1796 года и сдал дело в Консисторию, которая и послала об этом указ 18 марта того же года, за №446.
Первый воспользовался траурной суммой больной престарелый дьячок нашей церкви Иван Соколов, с двумя дочерями больной и невестой. Ему по резолюции его высокопреосвященства назначено 30 рублей в год, больной дочери столько же, а невесте, в случае выхода её в замужество, выдать единовременно 100 руб. В 1802 году, как видно из рапорта о.Георгия в Духовную Консисторию, траурная сумма возросла до 1 200 руб., которые взяты были заимообразно на постройку 2-го каменного дома. К сожалению, мы не имеем непрерывных записей, кому и сколько производилось пособия, известно только из частных записей, что в 1809 году выдавалось пенсии 882 руб., кроме других весьма значительных расходов. В 1826 г. траурной суммы собрано было 5 722 руб. 60 коп., а в 1827 году, 26 июля, протоиерей Кочетов в прошении к высокопреосвященнейшему митрополиту Серафиму писал, что с 1811 по 1827 г. траурной суммы употреблено в пользу вдов и сирот до 69 439 р. 46 к. Сверх того, из этих же сборов покупались дома с землею. 1811 года (19 февраля и 17 июля) положено в ломбард на выдачу с процентов приданого бедным девицам духовного звания 1 500 руб., нанимались сторожа, приводилось в порядок кладбище, заимообразно строились церковные дома. Из них же главным образом составился богаделенский капитал, из которого, и по уничтожении траурной суммы, долго выдавались пособия убогим. В течении 60-ти лет Смоленско-кладбищенская церковь отирала слёзы несчастных, призревала дряхлых и больных, - и все это, благодаря траурной сумме. Пенсиям, кроме вдов и сирот священно и церковнослужителей Смоленско-кладбищенской церкви, пользовались вдовы и сироты даже других епархий и ведомств; но преимущественно вдовы и сироты священно и церковнослужителей различных церквей города С.-Петербурга. В Петербурге того времени не было ни одной церкви епархиального ведомства, при которой бы кто нибудь не получал пенсии из траурной кладбищенской суммы (В книгах расхода этой суммы значатся вдовы и сироты соборов: петропавловского, исакиевского, казанского, никольского и смольного; церквей: волковской, песковской, входо-иерусалимской, владимирской, скорбященской, сенновской, вознесенской, симеоновской, пантелеймоновской и друг. ).

Казалось бы, что, получая огромные доходы за траур, причт должен был бы траурные вещи содержать в порядке и чистоте: однако, на деле было не так. Они часто поражали нанимателей своим безобразием. Покрытые засохшей грязью, не чищенные, не мытые, дроги были отвратительны. Краски на колесах часто не оставалось следов. Сами колеса редко смазывались, и потому погребальный поезд не редко сопровождался пронзительным скрипом. Вместо ремней, на попонах часто мотались веревки и мочалки. На плащах можно было увидеть засохшую грязь; пуговицы часто отваливались и заменялись веревочками и мочалками. Это возбуждало жалобы со стороны нанимателей. Наблюдение за траурными вещами, о.Петров поручал сторожам; но определенного вознаграждения за это не положил (хотя изредка и выдавал деньги за наем лошадей, за надзор за траурными принадлежностями), и это мало приносило пользы. Поэтому, когда, с утверждением положения о кладбищах (1841 г.), постановка дрог и других принадлежностей погребения сделалась предметом свободной торговли, никто не стал брать их с кладбища. Траурные принадлежности оставались без употребления и потом проданы за бесценок.
В 1798 году Георгий Петров получил первый лестный отзыв от епархиального начальства, потому случаю, что отказался от надзора за приписанным к Смоленскому кладбищу Карповским кладбищем.
Поощрение начальства ещё усилило деятельность настоятеля Смоленско-кладбищенской церкви. Теплый придел каменной церкви был очень мал и о.Георгий, 28 апреля 1798 года, просил его высокопреосвященство о разрешении распространить этот придел пристройкой – вместо наружного входа сделать внутренний боковой; а также устроить комнату для сторожей и особый ход на колокольню. На прошении того же числа последовала резолюция: «сделать пристройку благословляем». Поэтому о.Георгий приступил к постройке и окончил её в том же 1798 году. Производство работ с материалами стоило 1 353 р. 29 ½ коп.
В том же и следующем 1799 году производилась постройка второго каменного дома (в котором в настоящее время живут священно и церковнослужители). Он был длиною 10 саж. По улице и 7 саж. во двор. Нижний этаж устроен был со сводами. На постройку и отделку его употреблено 10 427 р. 50 к.
Тогда же устроились на кладбище дорожки, проводили и исправляли канавы, устроили новые и исправляли старые заборы. При постройке дома и церкви, по неопытности, допущены были некоторые погрешности, которые незамедлили обнаружиться, а потому оне и были исправлены.
В 1803 году, 28 июля, вдень храмового праздника в честь Смоленской Иконы Божьей Матери, при полном собрании стекшегося народа, в награду многих трудов и попечений о благоустройстве церкви и кладбища, священник Георгий Петров произведен с протоиерея преосвященным митрополитом Амвросием (собственноручная заметка о.Георгия).

В 1804 году приобретена в пользу церкви земля, на 17-й линии и Церковной (ныне Камской) улицы. Здесь предположено было строить дом для бедных духовного звания, ото всех петербургских церквей, если только, как сказано в представлении о.Георгия от 7 мая «от прочих церквей последует вспоможение». Предположение это утверждено резолюцией высокопреосвященнейшего митрополита Амвросия и сделано предложение петербургским церквам, содействовать Смоленско-кладбищенской церкви в построении дома для бедных; но это предложение не имело никаких последствий и дом для вдов, выстроен был одною только Смоленско-кладбищенской церковью. Дом этот по примеру других церковных домов, построен на траурную церковную сумму, взятую заимообразно; с тем, чтобы квартиры отдавать в наем, пока затраченный капитал не будет возвращен церкви. Вся же постройка обошлась в 9 985 р. 36 ½ к.
В 1805 году протоиерей Георгий Петров открыл новый источник доходов, которым Смоленско-кладбищенская церковь пользуется и до настоящего времени. С разрешения С.-Петербургской духовной Консистории (указ от 20 апреля за №885), он отдал в наем монументщику состоявший при пенсионном (вдовьем) доме сарай, и полученную отсюда сумму употребил на пособие вдовам и сиротам.
Между тем, холодная церковь потребовала починки. Причт просил епархиальное начальство, чтобы ему дозволено было пол в алтаре устроить на сводах и выслать плитою, перекрыть купол, в котором обнаружилась большая сырость и подозревали течь; - внутри купол росписать поручив это дело лучшим художникам; с северной и южной стороны церкви, вместо крылец, устроить деревянные же галереи. Консистория поручила благочинному, андреевскому протопопу Стефану Семенову, осмотреть церковь и высказать свое мнение. Благочинный признал устройство сводов в алтаре и покрытие пола каменною стеной необходимыми; сырость в куполе происхоящею от влажного воздуха, а потому починку крыши на куполе не нужною, украшение купола живописью дорогим, причем для украшения церкви предлагал выкрасить купол небесною, а стены палевою краскою. О пристройке же галерей выразился, что они могут испортить лицевой фасад церкви. Консистория утвердила мнение благочинного, и указом от 11 июня 1807 г. за №1457, предписала причту Смоленско-кладбищенской церкви производить починку так, как указано было благочинным. Это была первая неудача, которую пришлось протоиерею испытать на Смоленском кладбище, и притом эта неудача касалась церкви, построенной самим Петровым. Тем не менее нужно было покориться, и протоиерей с братиею 26 июня того же года просили у митрополита разрешения снять с места св. престол. Разрешение последовало в тот же день. В скором времени протоиерей приступил к устройсту сводов в алтаре и мощению пола каменною плитою. Работа эта окончена только глубокою осенью. Зимою разумеется работы не было, а 26 марта, протоиерей Петров подал прошение его высокопреосвященству, чтобы Смоленско-кладбищенскую церковь вместо андреевского протоиерея Стефана Семенова, который очень занят, и потому не смотрит за церковью и причтом, не исполняет обязанностей благочинного, подчинить протоиерею 1-го кадетского корпуса Стахию Ивановичу Колосову, или кому либо другому. На что 28 марта последовала резолюция: - подчинить Смоленско-кладбищенскую церковь благочинному протоиерею Стахию Ивановичу Колосову. Таким образом Семенову не прошло даром вмешательство в дела Смоленско-кладбищенской церкви, противоречие протоиерею Георгию Петрову.
Между тем, по убеждению о. протоиерея надворный советник Григорий Иванович Паский-Шаранов пожертвовал 8 т. руб. на устройство при кладбище богадельни для вдов и сирот духовного звания.
По этому протоиерей Георгий Петров с братиею 26 февраля 1808 г. подали прошение его высокопреосвященству о построении при кладбище каменных ворот, с часовнею и корпусами. А вместе с тем вновь просили о разрешении, вместо крылец, устроить при церкви деревянные галереи. На этом прошении последовала резолюция, «устроить по прописанному дозволить, если не будет препятствия от гражданского начальства». Но не успели ещё приступить к постройке, как получен из консистории указ, чтобы планы церквей, какие в С.-Петербурге вновь будут строиться, или переменять фасады, были от его высокопреосвященства препровожаемы к военному генерал-губернатору для представления таковых на усмотрение и утверждение Государю Императору. Поэтому 17 мая планы ворот и церкви снова представлены его высокопреосвященству; впрочем Высочайшее утверждение не замедлило. Таким образом и здесь о. протоиерей достиг своей цели, устроил галереи, и купол поручил расписать художнику Безсонову.

Перестройка церкви стоила 1 179 р. 15 к., но неизвестно, сколько стоило расписание купола итальянскою клеевою живописью, произведенное художником Безсоновым. Вероятно не дешево, потому что работы художнику было не мало. На самом верху изображена была Пресвятая Троица, под нею в облаках ангелы, в колоннах между окнами св. апостолы лепною живописью. В поясе под окнами страдания Господа нашего Иисуса Христа, а внизу на углах четыре евангелиста (Безсонов в своё время пользовался большею известностью, как акварельный живописец. Он работал во дворцах и между прочим в Ораниенбаумском дворце, теперь Великой Княгини Екатерины Михайловны). Постройка же ворот с двумя корпусами по сторонам (каждый в два этажа, по два окна на улицу в каждом этаже) обошлась в 8 545 руб. 1807 года 18 августа получено причтом предписание от преосвященного приготовить на кладбище место для перенесения с каменного острова гробов Мальтийских кавалеров ордена св. Иоанна Иерусалимского. Вероятно это делалось по случаю постройки Каменно-островского дворца. И действительно тела кавалеров были перевезены, некоторые даже ночью, но, где погребены они, нам неизвестно.
В 1809 году по резолюции его высокопреосвященства и указу духовной Консистории от 9 января за №52, куплен у вдовы диакона Михаила Васильева ветхий деревянный дом с огородною землею для приращения посредством оборотов траурной суммы. Заплачено за этот дом 500 руб. На другой же год снова куплено у купца Катенкампа ветхое деревянное строение с землею за 350 руб. Эти ветхие здания разбирались и перестраивались в монументные лавки и сараи для хранения траурных принадлежностей; а земля отдавалась в наем огородникам. И то и другое приносило доход и увеличивало сумму для содержания бедных духовного звания. Вообще нужно заметить, что Георгий Петров распоряжался траурною суммою самостоятельно, не давая ни кому отчета и потому присоединял к ней доходы чисто церковные. Церковный староста Мекентьев также точно поступал с свечною суммою, присоединив к ней сумму кужечную. В управлении церковью и кладбищем господствовала патриархальность.

Но около этого же времени протоиерей Петров почувствовал уже значительный упадок сил и потому мало входил в дела кладбища. В 1816 году он просил епархиальное начальство перевести к нему в помощь его сына Иакова Георгиева, находившегося дотоле священником при Песковской Христо-рождественской церкви, потому что сам он по старости и дряхлости уже не может исправлять чреду священнослужения и не видит возможности употреблять в облегчение себя своих сослуживцев, послику старший из них почти одних лет с протоиереем. Просьба старика была уважена и Иаков Георгиев, по соизволению высокопреосвященного митрополита Амвросия, указом С.-Петербургской духовной Консистории от 24 мая 1816 года за №1008, перемещен из Песковской в Смоленско-кладбищенскую церковь, четвертым священником, с тем впрочем условием, чтобы Георгиев оставался на кладбище только до смерти отца своего протоиерея Петрова.
В 1818 году деревянная церковь св. Архистратига Михаила совершенно перестроена иждивением духовника Их Величеств, члена святейшего Синода протопресвитера Павла Васильевича Криницкого.
С 1818 года Петров уже не принимал никакого участия в делах кладбища. Управление предлагал он Ивану Васильевичу Клитину, с которым в молодости спорил о первенстве; но и Клитин отклонил от себя эту честь. И вот настоятельство принял на себя младший из трёх стариков Алексей Алексеев и управлять кладбищем до смерти Петрова. Дряхлый протоиерей иногда приходил в церковь, служил раннюю обедню; но случалось и так, что облачившись, садился в алтаре и от усталости засыпал в креслах. Так проходило время. Собравшиеся к ранней обедни богаделенки, не дождавшись службы, уходили домой, а протоиерей спал до поздней обедни и проснувшись, или разоблачался или служил позднюю литургию.
В 1811 году свечной сбор в церквах епархиального ведомства обращен был на содержание духовных училищ, но в кладбищенских церквах получил другое назначение. Повелено было «свечной сбор в кладбищенских церквах употреблять на удовлетворение церковных и кладбищенских нужд. По удовлетворении же их, остаток отсылать в попечительство для пособия бедным духовного звания.» Это внушило попечителям мысль – ограничить расходы Смоленско-кладбищенской церкви и тем самым увеличить доходы попечительства. Попечители были членами Консистории, благочинными и потому борьба с ними была довольно затруднительна. Пока кладбищем управлял Петров попечительство не трогало его, но в 1822 г. Консистория поручила одному из попечителей, сенновскому протоиерею Вещезерову, обревизовать Смоленско-кладбищенскую церковь и, воспользовавшись соединением разных сумм и патриархальностью кладбищенского управления, Вещезеров опечатал все кладбищенские суммы и оставил нашу церковь без копейки. Вскоре по опечатании церковных сумм, церковный староста купец Рахмаников представил от неизвестного 25 тыс. руб. ассиг. На распространение смоленской богадельни двумя флигелями, каждый в три длинных комнаты, для помещения самобеднейших престарелых вдов разного звания. В том же году воля вкладчика приведена была в исполнение.

7-го ноября 1824 года кладбище постигло страшное наводнение. Заборы вокруг него были уничтожены, кресты с могил унесены на Петербургскую сторону, где в казенных заведениях топили ими печи в продолжении целой зимы. Старые могилы занесены землею, так что после трудно было определить самое их место. После наводнения некоторые со всем не нашли могил своих родственников. Некоторые монументы были свалены и разбиты, другие подмыты водою, каменные плиты сдвинуты с места и занесены землею и весьма многие безвозвратно потеряны. Церковный архив, хранившийся в подвале большой церкви, наводнением уничтожен; остались только книги, хранившиеся на домах у священников. Церковь св. Архистратига Михаила так повреждена, что не оставалось никакой возможности исправить её. Вне кладбищенской ограды траурное заведение разрушено, деревянные сараи и заборы при церковных домах и монументные заведения частию повреждены, частию совершенно разрушены. Повреждён даже один из каменных церковных домов, так что после потребовал капитального исправления. Его северная стена дала капитальные трещины и отделились от дома. Своды дали трещины и угрожали падением. Вода проникла и в богадельню и затопила её. Три старушки думали спастись на печке и потонули. Другия убежали на чердак и там спаслись, но их убогие пожитки все унесены водою. Словом всё кладбище, кроме большой церкви и одного каменного дома, было размыто, размыто, разрушено и приведено в страшный беспорядок. В один день оно понесло убытку на 76 250 руб., не считая повреждений памятников, полисадников и могил.
11-го ноября того же года, блаженные памяти Государь Император Александр I, осматривая следы разрушения, произведенного наводнением, в три часа пополудни, пришел в Смоленскую церковь, слушал вечерню и прикладывался к образу Смоленской Божьей Матери. По выходе из церкви, обозревая опустошение кладбища, заметил его тесноту и недостаточность, а потому Сам назначил место для прибавки к кладбищу от городского выгона. Отделенное место, по Его воле, разделено было на три участка, с тем, чтобы сначала погребали только на одном участке, а когда там недостанет места, переходить ко второму, потом уже к третьему. Всей же земли отведено тогда под кладбище до 72 420 квадратных сажень. Заметив, что и бедные богаделенки пострадали от наводнения, Государь Император утешал их, повелел снабдить теплою одеждою и обувью и доставлять им пищу в продолжении трёх месяцев.
Протоиерей Георгий Петров не долго прожил после наводнения. Он скончался 8 июля 1825 года, и не смотря на все свои старания, на неусыпную заботливость, оставил кладбище в беспорядке, разоренным. Однако постройка церкви, богадельни и вообще устройство кладбища долго будет служить памятниками полезной деятельности этого человека. Скончался он 84 лет и погребен под алтарём придела св. Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова.

По смерти Петрова, высокопреосвященнейший митрополит Серафим назначил настоятелем Смоленско-кладбищенской церкви протоиерея Иоакима Семёновича Кочетова «по уважению к особенному его просвещению и превосходной нравственности». Это произошло 30 июля 1825 года. Протоиерей Кочетов при обширных познаниях, неутомимой деятельности, твердом, решительном характере обладал ещё глубоким практическим тактом и умением подчинять себе людей. Рассказывают, что митрополит, определяя его на кладбище, облек неограниченным доверием и властью, поручил ввести на кладбище порядок, значительно упавший при патриархальном правлении старика.
Кочетов застал кладбище разоренным наводнением. Правда, в церкви были деньги; но они были запечатаны и указом духовной Консистории от 5 августа 1825 года, предназначены для отсылки в попечительство, которое, не обращая никакого внимания на потребности нашей церкви, задумало все доходы обращать в свою пользу, предоставляя живущих при кладбище вдов усердию милостынедателей и прибавляя к ним ещё и новых вдов (смотр. указ Консистории от 13 апреля 1827 г. №920, и 31 августа №2364 и 38). Таким образом у кладбища отняты были все средства поправить своё положение; ему присудили оставаться в развалинах, не думая о том, что развалины не дадут дохода. Кочетов с причтом и старостою Смоленско-кладбищенской церкви в 1825 году подали прошение митрополиту Серафиму, в котором указывали на необходимость произвести постройки и починки по церкви, церковным домам и кладбищу и просили произвести те починки на сумму, состоящую под запрещением и печатью Прошение причта с резолюцией митрополита сдано в Консисторию и там пролежало почти два года без всякого движения. Посему 26 июля 1827 г., протоиерей с братией и церковным старостой представили митрополиту новое прошение, в котором изложили права церкви на запечатанную сумму и нужды кладбища. Подобное же прошение подано было вторично 19 декабря 1827 г. На этом последнем последовала резолюция: «необходимые постройки дозволяется произвести за счёт кошельковых и кружечных доходов, не касаясь свечных, и, сколько на исправление тех нужд употреблено будет, отрапортовать в Консисторию».

Не смотря однако на такие затруднения, до 13 февраля 1829 года произведены следующие работы:
По кладбищу и домам.
1. Сделана набережная вокруг вкладного кладбища: обит берег сваями в два ряда, обделан трехдюймовыми досками и поставлены на верху перила, все это укреплено железными скобами и окрашено масляною краской.
2. Возвышено насыпью низкое место между новой набережной и вкладным кладбищем пространством до 1500 квад. саженей.
3. Распланировано новое отведенное кладбище, то есть рассыпаны бугры и уровнены низкие места, обкопано вокруг рвом, сделан из насыпи земляной вал и проведены для обсушивания кладбища канавы.
4. Сделан деревянный забор вокруг кладбища, из прочного соснового леса, поставлен на валу окружающем кладбище; устроены в заборе ворота с калиткой и запорами, чтобы устранить возможность перелазить, по всему забору, на верху наколочены железные большие гвозди, очень часто, и при воротах устроена будка для сторожа.
5. Переделаны комнаты в 1 каменном церковном доме, оказавшиеся крайне ветхими и неудобными.
6. Устроен траур вместо разнесенного водой во время наводнения, как то: восемь попон и девять плащей, и переправлены все дроги, летние и зимние.
7. Вместо деревянных мостков, о устроении которых по кладбищу писано было в прошения к высшему начальству, сделаны во многих местах щебневые дорожки.
8. Построены службы при угловом церковном доме для живущих в нём: священника, диакона, дьячка и для отделения, которое отдается в наём для репскового погреба, как то: погреба, сараи, коровники и проч.

По церкви:
1. Устроено из чёрного бархату четыре ризы с принадлежащими к ним эпитрахилями, поясами, поручами и набедренником, стихарь с орарем и поручами и три воздуха; сделаны из чёрного плиса: одежды на престол, жертвенник, аналой, на столик и покрывала на них с пристойными гасами и бахрамами серебряными.
2. Возобновлена живопись в большой церкви и трапезе, а придел Иоанна Богослова весь обновлён в лучшем виде.
3. Переделаны комнаты во всей богадельне, поврежденные наводнением, окрашены стены, полы, оконные рамы, переплеты зимние и летние, и двери. Со внешней стороны окрашены стены и перекрашена крыша зелёной масляной краской.
4. В часовне переделан разрушенный наводнением иконостас.
5. Переделан дом, где жил огородник, устроены четыре сарая, отдаваемые в наём мастерам: Абрамову, Алешкову, Балакшину и Баринову и устроены при двух из них мастерские и людские избы.
На всё это израсходовано 32 496 р. 10 к.
Между тем, деревянная церковь св. архистратига Михаила всё ещё оставалась разоренною. О возобновлении её причт кладбищенской церкви просил епархиальное начальство ещё в 1825 году. На что и последовало разрешение. Возобновление этой церкви принимал на себя академик Боровиковский, который сам писал для неё иконы. К сожалению, неожиданная смерть не позволили Боровиковскому окончить начатое дело. Он умер, на назначив даже суммы на возобновление храма и церковь по прежнему оставалась в развалинах. Даже прежний иконостас из неё был вынесен и отдан в домовую церковь грузинской царевны Коцено. В 1829 году этот храм пришёл уже в такое положение, что и к починке стал совсем неудобен. Но в это время один усердный сын церкви изъявил желание построить на кладбище новый каменный храм во имя Пресвятой Троицы, с малым приделом на хорах во имя св. архистратига Михаила. Поэтому причт 26 августа 1829 г., подал его высокопреосвященству прошение, в котором просил позволения сломать деревянную церковь и приступить к постройке новой, каменной. Вместе с тем, причт просил открыть сбор пожертвований на постройку означенной церкви. При сем прошении приложена и смета, за подписью архитектора Кульченкова, на сумму 32 999 руб.

Смоленское православное кладбище






.
grobokop.ru/smolenskoe-pravoslavnoe-kladbishhe

Могила и памятник героям-финляндцам — нижним чинам лейб-гвардии Финляндского полка, погибшим в 1880 году при взрыве в Зимнем Дворце, устроенном террористом: фельдфебель Кирилл Дмитриев, унтер-офицер Ефим Белонин, горнист Иван Антонов, ефрейтор Тихон Феоктистов, ефрейтор Борис Лелецкий, рядовой Фёдор Соловьёв, рядовой Владимир Шукшин, рядовой Данила Сенин, рядовой Ардалион Захаров, рядовой Григорий Журавлёв, рядовой Семён Кошелев.

Сооружённый старанием сводного отряда моряков памятник погибшим 3 мая 1900 года при взрыве котла на миноноске № 38 в Гребном порту: военно-машинный квартирмейстер 1-й степени Андрей Толстов, кочегарный квартирмейстер Илья Корнев, матрос рулевой Михаил Волков, машинист 1-й степени Филипп Юркин, кочегар 2-й степени Никита Лабастов, портовый котельщик Никита Андреев.

Борцы за свободу — рабочие Трубочного завода Иван Алексеевич Дмитриев, 1891 года рожд., убитый 25 февр. 1917 года и Николай Машков, 1899 года рожд., убитый 28 февр. 1917 года — от рабочих Трубочного завода. Железный православный крест на гранитном камне с именами и стихотворной эпитафией, рядом с памятником рабочим, погибшим под Нарвой в 1918 г.

«Погибшим товарищам рабочим под Нарвой с П.П.Н.З. 1/20 марта 1918 г.: Н. К. Шагин, О. Нюкша, Л. Кулеш, ,, Эдуард. Вечная память борцам за свободу.» Железный православный крест на гранитном камне с именами, рядом с памятником рабочим Трубочного завода, убитым в 1917 г.

Братская могила моряков линкора «Октябрьская Революция» и памятник с надписью: «Погибшим в боях за Родину 11 сентября 1943 года» с четырьмя фамилиями (с ошибками: Моргунов А. А. вм. Марунов М. А., Малофеин вм. Малофейкин, Жданов М. М. вм. М. П.).

Могила у Кронштадтской дор., 190 м от входа с ул. Беринга: Лагуткин Федор Петрович, старший краснофлотец; Марунов Михаил Алексеевич, старшина 2-й статьи; Жданов Михаил Петрович, старшина 2-й статьи; Малофейкин Андрей Иванович, старший краснофлотец.